Есть в Ленинградской области одно такое место, внимание и всё больший интерес к которому совершенно не пропорциональны сегодня ни его поселковым размерам, ни относительно небольшой полуторавековой его истории. Впрочем, так бы и быть ему заурядным дачным поселением, каких и без него хватает на планете, если бы не одно обстоятельство. Обстоятельство, надо сказать, уникальное. ВЫРИЦА – мировая столица ТРЕЗВОСТИ. Трезвость же, и не какая-нибудь, там, духовная или ещё какая, а самая настоящая абсолютная Христова Трезвость на все последующие столетия нерасторжимо связана с именем Братца Иоанна Чурикова.

    А получилось всё очень даже как бы и просто. Братец Иоанн, имя которого, благодаря происходившим на Его Беседах исцелениям, было в то время хорошо известно в столице, имел к началу прошлого века уже достаточное количество исцелённых Им последователей. Железные вериги, сухие сорокадневные посты, препровождения в участок, издевательства, запреты, самарский дом умалишённых, суздальская крепость – Ему следовало пострадать. Понятно, что такое положение вещей явно тревожило духовные власти, справедливо полагавшие, что влияние Чурикова, особенно после возвращения из заточения в Спасо-Ефимиевском монастыре, будет расти в народе неуклонно с каждой новой Его проповедью. А потому вполне естественно, что Беседы Братца Иоанна запрещаются. Впрочем, некоторые представители светской власти не считают деятельность народного проповедника какой-то уж особенно вредной. Одним из них оказывается П. А. Столыпин, советующий Чурикову подыскать подходящее место для приёма болящих (раз уж нет на то дозволения церковных иерархов) где-нибудь в окрестностях Санкт-Петербурга.

    И вот летом 1905 года Братец со своими последователями выезжает с Царско-Сельского вокзала на разведку. Вышли в Сусанино, далее шли пешком. Красницы, Михайловка… Несколько трезвенников пошли быстрее и, дойдя до Вырицы, вернулись вскоре с красным от ягод кустом морошки. Не иначе как земля обетованная! И выбор, конечно же, не случаен. Чего стоит одно название «Вырица», означавшее на языке древних славян ни что-нибудь, а «рай земной».

    За дело взялись дружно. И очень скоро на левом берегу Оредежа образовывается целая колония трезвенников Братца. «Чьи это дома?» - спрашивают Братца приезжие. «ДОМА ТРЕЗВЕННИКОВ» - отвечает Братец. Спросят у трезвенников, те говорят: «Дорогого Братца». «Вас не разберёшь», - недоумевают люди.

    Вначале, когда ещё только стали заселять колонию, некоторые уговаривали Братца обосноваться по другую стороны железной дороги. Там и место повыше, и посуше. «ВО-ПЕРВЫХ, ЗЕМЛЯ ДОРОЖЕ – ПО ТРИ РУБЛЯ ЗА САЖЕНЬ, - отвечал Братец, - А ВО-ВТОРЫХ, СЮДА В ЭТУ ПУСТЫНЮ И БОЛОТО НЕ КАЖДАЯ ЗМЕЯ ПОПОЛЗЁТ. ЗМЕИ ЛЮБЯТ ПОВЫШЕ НА СОЛНЫШКЕ ПОГРЕТЬСЯ».
Но вот наступает весна следующего 1906 года, и трезвенники приступают к строительству Дома. Того самого, где будут затем проходить Его Беседы, куда за исцелениями будут приезжать тысячи людей из столицы, из разных других городов, отовсюду.
Дом, который решено было строить исключительно силами мужчин, возводили на небольшом возвышении, на самом берегу Оредежа. Сейчас это Павловский проспект, д. 1. Моста тогда ещё не было. И женщины, готовившие на другом берегу, доставляли еду на лодках.

    Постройка получилась красивой, с резными окнами – не дом, а терем. Ныне это главная архитектурная достопримечательность Вырицы. Само же новоселье состоялось в конце июня и совпало с днём Ангела сестрицы Груши. Той самой, что совсем ещё в юные свои годы, написав прошение императрице и совершив далёкое путешествие к месту заточения Братца, вызволила Его из застенков знаменитой монастырской тюрьмы, где некогда почили известный ныне пророк Авель, предсказавший долгожданный исход династии Романовых из России, и многие другие подвижники христианства.
    «Ну, и во что же обошлось строительство этого дома?» - спрашивают Чурикова приезжающие священники. «ДЕЛО В ТОМ, ЧТО ДОМ ВЫСТРОЕН ИЗ ОПОРОЧНИКОВ», - отвечает Братец. «Как это из опорочников?» - недоумевают пастыри. Тогда Братец поясняет: «ТАМ, НА ОБВОДНОМ КАНАЛЕ, ПОД БАРКАМИ, ЮТЯТСЯ И В ПЬЯНСТВЕ ПОГИБАЮТ ЛЮДИ С ЗОЛОТЫМИ ГОЛОВАМИ И ЗОЛОТЫМИ РУКАМИ. МАСТЕРОВЫЕ. В НИХ НУЖНО ПОСЕЯТЬ СЛОВО БОЖИЕ, И КОГДА ОНИ ОТРЕЗВЯТСЯ И СТАНУТ ЖИЗНЬ СВОЮ СТРОИТЬ НА ЗАКОНЕ БОЖИЕМ, ТО И САМИ ОБОГАТЯТСЯ, И ДРУГИМ ПРИНЕСУТ». «Нет, - отвечают, подумав, священники, - мы так не можем».

    Кого только здесь за эти годы не было. И депутаты Думы, и сын Л. Н. Толстого, Л. Л. Толстой, и не солоно хлебавши возвратившиеся из Вырицы посланцы Распутина. Позднее приезжали сладкоречивые обновленцы и отказавшийся от перемены горькой своей участи Максим Горький. А уж странствующих монахов, или «топтунов», как называл их Братец и вовсе не сосчитать.
Однако самое главное, было ещё впереди. Важнейшей вехой в продвижении Христовой Трезвости стала Революция, позволившая Братцу основать 6 января 1918 года настоящую христианскую коммуну, ставшую прообразом будущего человеческого сообщества, свободного от социальной несправедливости, от безбожия, от алкогольного, табачного и прочего наркотического дурмана.
«ЛУЧШИЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ, - говорил Братец, - И ЭТО ЕЩЁ ПРИТОМ, ЧТО ВЛАСТЬ БЕЗБОЖНАЯ».

    То, что сделано коммунарами за эти годы, удивляло и продолжает удивлять доныне. Первое время, естественно, испытывали недостатки. Господь испытывал неурожаями. Не было сахара, ни капли масла. И тем не менее хлеба, выпекаемого поначалу с примесью картофеля, проса и капусты, было всегда достаточно для того, чтобы не давать его по выдаче. Однако потом, с каждым годом жизнь становилась всё лучше и лучше. И после, когда стало девяносто дойных коров и шестьдесят ульев, тогда уже и чай пили с молоком и мёдом. Хлеб выпекался из чистой муки, заварной, вкусный, ароматный. Щи стали готовить с грибами из головизны хороших рыб. Каша пшённая, масляная.

    Залогом такого преуспевания стало великолепно отлаженное сельскохозяйственное дело.
Отремонтированный Братцем трофейный трактор. Созданный по Его чертежам, поражавший учёных, необычный, ставший целебным источником, артезианский колодец.

    Иногда случалось, когда все соберутся, Братец подойдёт и скажет: «ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ С ПАСТУХОМ – НЕРАЗДЕЛЬНОЕ. ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ ЗЕМЛЮ ВОЗДЕЛЫВАЕТ, А ПАСТУХ СКОТИНКУ ПАСЁТ». Бывало, обнимет каждого, поцелует и скажет: «ВОТ С ТАКИМ НАРОДОМ МОЖНО СТРОИТЬ ЦАРСТВО БОЖИЕ НА ЗЕМЛЕ».

    «Дорогой Братец, комары в обеденный перерыв заедают, покоя не дают» - обратилась к Братцу одна коммунарка. Братец промолчал. На следующий день эта коммунарка, проходя мимо канав, заметила, что обе их стороны устланы какой-то серой пеленою. Подойдя ближе, она увидела, что это погибшие комары. «ТЫ ЖЕ ВЧЕРА ПРОСИЛА ЗА ЛЮДЕЙ, ЧТО ИХ КОМАРЫ ЗАЕДАЮТ», - ответил на её сообщение Братец.

    Был в Коммуне бык по кличке «Граф». Когда случилось, что Граф пал, Братец сказал: «Я БЫ СТО ГРАФОВ ПОЛОЖИЛ ЗА ОДНОГО КОММУНАРА».

    Однажды за обедом Братец сказал: «СЕЙЧАС В КОММУНУ НАБИРАЕМ ВСЯКИХ, А ПРИДЁТ ВРЕМЯ – ТОЛЬКО ЧИСТЫХ СЕРДЦЕМ БУДЕМ БРАТЬ В КОММУНУ».

    Регулярные победы на сельскохозяйственных выставках, удивительная техническая смётка руководителя Коммуны, американские урожаи Долины Братца, выгоревшая земля и безтравье которой удручало трудолюбивых финских поселенцев, отказавшихся от этих угодий до прихода коммунаров – всё это наводило на размышления.

    Однажды приехавшие в Вырицу представители посоветовали Братцу: «Вы бы уж, Иван Алексеевич, что-нибудь одно вели. Или беседы, или коммуной управляли. А так Вам трудно совмещать и то, и другое». И ещё спросили: «Во что же это всё выльется, если Вы так проработаете ещё десять лет?»

    «А, ВОТ, ВО ЧТО. – Ответил Братец, строго глядя в глаза вопрошающих. - В КОММУНЕ БУДЕТ РАБОТАТЬ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК, И ОНИ БУДУТ КОРМИТЬ ПОЛ-ЛЕНИНГРАДА». Приезжие опустили головы и замолчали.

    Тем временем ситуация в государстве менялась… «Вырицкий Христос» - писала, ёрничая, атеистическая пропаганда. Говорят, что устами младенцев глаголет истина...

    После ухода Братца в 1929 году Коммуна «Б.И.Ч.» была преобразована в совхоз «Красный семеновод». Многие коммунары были сосланы. Что касается Дома Братца, то он использовался по-разному. Одно время в нём размещался лупазорий, место, где доживали свои дни больные волчанкой. Некоторые, правда, почему-то внезапно исцелялись. В общем, всё шло своим чередом.
«МЫ ОГРАЖДЕНЫ. ОГОНЬ ВОЙНЫ НЕ ТРОНЕТ ВЫРИЦУ». И действительно, переходившая из рук в руки Вырица никогда не была ареной активных боевых действий. Что в гражданскую, что в Великую Отечественную, во время которой здесь размещались немецкая и румынская части. Во время войны трезвенники продолжали собираться в соседней Михайловке, где на их беседах присутствовал понимавший по-русски немецкий священник. Напротив Дома Братца размещалась немецкая комендатура. Узнав, что это церковь, главный немец перенёс место для вечеринок из Дома в здание вокзала. Однажды, правда, аккурат в День Ангела Братца, немцы хотели было надругаться над святынею, повесив рядом с ликом Братца портрет Адольфа Гитлера, но начавшийся тут же артобстрел предотвратил кощунство. А ещё был такой случай. Заходит немец в дом к трезвеннику, видит портрет Чурикова, указывает на него и спрашивает: «Кто это?» «Это – мой Бог», - отвечает трезвенник. «Нет, это мой Бог» - говорит немец, доставая свой портрет Братца... Хотя, правда, чего в этом особенного.

    Много воды утекло с того времени. Окончилась война. Отгремела сталинская эпоха. Наступают тяжёлые будни атеистической оттепели. Несколько показательных судов. В конце семидесятых возвращаются последние ссыльные. В 1989 году, наконец, возвращают и Дом. Так что праздновавшееся 20 ноября 1994 года столетие первой проповеди Братца трезвенники уже встречают в нарядном отреставрированном помещении, куда съезжаются люди из разных концов России. Возрождается и Коммуна. И не только в Вырице.

    Одни из пророчеств Братца уже сбываются. Например, о Петре Первом, первом вологодском трезвеннике Петре. Другие ждут своего часа. Это и воскрешённое коммунами сельское хозяйство, и Петроград, который станет мировой столицей человечества, и бегущие по Вырице трамваи, впрочем, и не Вырицы уже, а Ивановска, и священный город бедноты на месте Долины – с фруктовыми садами, каналами и ходящими по ним баржами…

к.м.
перепечатано из газеты «Новый Петербург»