На главную страницу Предыдущие записи Следующие записи Оглавление свидетельств

Из воспоминаний Братца Иоанна

Когда я снял квартиру на Карповке и сделал маленький приём, смотрю, меня сравнивают с отцом Иоанном Кронш­тадтским. Вижу - нет, чужую фамилию занимать не могу. И оставил хорошую квартиру и перешёл в Петровский парк. Я всегда учился на ошибках пророков.

Свидетельство Сестрицы Груши

Бывало, перед тем, как должны были забрать Братца в уча­сток или тюрьму, Братец накануне запевал песенку: «Вчера я с другом сидел. Завтра может быть, меня ждёт смерти удел. Горе, горе мне. О, горе мне, великое...»

Вначале в коммуне переживали недостатки: хлеб выпекал­ся с примесью картофеля, капусты, проса и т. п. Но хлеб не давали по выдаче, а тарелки всегда были полны на столах. Правда, сахару вначале к чаю не давали, а также ни капельки маслица. А потом с каждым годом всё лучше и лучше стано­вилась жизнь. Вначале по четыре кусочка, т. е. кусочек пиле­ного сахара на 4 части. А потом, когда стало девяносто дой­ных коров и шестьдесят ульев, тогда стали чай пить с моло­ком и медом. Хлеб выпекался из чистой муки, заварной, вкус­ный, ароматный. Щи стали готовить с грибами из головизны хороших рыб. Каша пшённая, масляная.

Когда мы поступили к Братцу работать, ещё до коммуны, нам, каждому рабочему, платили на руки по 50 рублей. Мы говорим Братцу, что денег мы не возьмём.

Братец сказал: «Вы мне давали, а теперь Я даю вам обратно. А когда организовалась коммуна, тогда работали бесплатно».

Помню, однажды собралось несколько коммунаров на школьном участке. Почему называется школьным участком? Потому Братец сказал: «Здесь будет школа». И с тех пор ста­ли этот участок называть «школьным». И мы верим – будет так, как сказал Братец. И вот на этом участке стояла сеял­ка. Братец велел нам вшестером впрячься в сеялку, и мы её протянули на себе некоторое расстояние.

Потом Братец стал нам рассказывать про духоборов. Это люди были верующие. Их не потерпели священники, и их вывезли в Америку. Высадили в пустое место и сказали: «Живите, как хотите». Много из них умерли. А которые были по­крепче, те выжили. Им пришлось на себе пахать и разраба­тывать землю. И впоследствии зажили хорошо. Богато зажи­ли, и у них стало свое государство. После революции в Рос­сии, когда был, низвергнут царизм, в двадцатые годы две ты­сячи «духоборов» изъявили желание вернуться обратно на родину в Россию.

Когда об этом сообщили Братцу, Братец сказал: «Там они жили в раю, а сюда приедут в ад».

Приехать - то они приехали, но так как они своих убежде­ний не изменили, вплоть до того, что отказывались по празд­никам работать, их разбили на группы и, разослали по лаге­рям, чтобы они изменили свои убеждения. Но они были не­преклонны, их там понемногу расстреляли. Это получилось потому, что они неправильно толковали св. Писание.

Летом я работал пастухом, а зимой работал скотником на скотном дворе, заготавливал корма, раздавал силос. Братец велел корма раздавать строго по норме и по весу. Была у нас водогрейка, а вокруг по стенам стояли чаны, ведер на шесть­десят каждый. Была сделана корзина, в которой помещался пуд сена или соломы. Соломорезка размельчит солому, сено, еловые лапки, и всё это по корзине кладём в чан.

Корзину соломы, корзину ёлок, корзину сена перемеша­ем, уложим слой, потом ведро мучных отрубей или мучной пыли рассыплем по уложенному слою и зальём двумя ведра­ми кипятка. И начинаем таким же образом закладывать вто­рой слой и т. д., пока чан доверху заполним. Закроем всё это мешками, а сверху крышкой и в продолжении трёх дней всё это прессуется и солодится. А когда откроешь чан, оттуда аро­мат пойдёт, солодом дышит. Коровушки зачуют аромат и рёв поднимут в ожидании себе корма. А были такие доярки, ко­торые тайком носили корма своим коровам.

Видя это, я пошёл жаловаться к Братцу. Братец сказал: «Если бы ты всё это претерпел, не жалуясь, это тебе засчиталось бы как подвиг, а с них бы взыскал Господь».

Дорогой Братец хотел в нас воспитать смирение и терпе­ние, а мы этого в своё время не разумели, а поэтому многое потеряли и не заслужили венца от Господа.

Однажды подхожу к мосту, вижу: стоит человек, смотрит на дом Братца и говорит: «Вот так дом! Таких домов во всей Вырице не сыщешь». Обращается ко мне и спрашивает: «Это чей дом?» Отвечаю: «Братца Иоанна Чурикова». - «Во что же обошлось построить этот дом?»

Я вам расскажу. Я - трезвенник Братца Иоанна и знаю, как этот дом строился. Он выстроен из опорочников.

Как из опорочников!?

Вот я вам расскажу. Когда к Братцу Иоанну приехали свя­щенники, Братец им сказал: "Дом построен из опорочников". Они не поняли. Братец пояснил: "Там, на Обводном канале, под барками ютятся и в пьянстве погибают люди с золотыми головами и с золотыми руками. Мастеровые. В них нужно по­сеять Слово Божье, и когда они отрезвятся и станут жизнь свою строить на законе Божьем, сами обогатятся и другим прине­сут". Священники ответили. "Мы так не можем поступать". Из этого мы видим, получилось по слову Писания: "Слепые вож­ди слепого народа и оба упали в пьяную яму".

При этом Братец еще рассказал: «По вечерам все собира­лись в ночлежку. Все рассаживались на нары, а я - под нары и стал читать из Евангелия. Один из опорочников слез с нар, подошёл ко мне и говорит: "А ну-ка, выходи из-под нар". Я вылез. Он меня посадил на нары, и все окружили меня, и я стал им толковать Евангелие. Время ушло за полночь. Утром встали, я пошёл, и они все гурьбой пошли за мной. Идём, а нас забрали и повели в участок. Пристав до того обозлился на меня и так ударил меня по голове, что с носа и горла кровь пошла. И с тех пор я на одно ухо стал плохо слышать»

Старые трезвенники об этом случае свидетельствуют. Ког­да Братец вышел из участка, у него на лице были кровоподте­Ки, и Братец пошёл в фотографию и сфотографировался и есть фотокарточка, где заметен у Братца под глазом синяк. А у пристава того отнялась рука, он сразу пошёл разыскивать Братца. И впоследствии мы его видели у Братца.

Однажды Дорогой Братец, сидя за столом в обеденный пе­рерыв, сказал: «На кого ты похож? Ни Богу свеча. Ни черно­му кочерга. Свечой нельзя назвать, потому что не издаешь свет Евангельского учения. И кочергой нельзя назвать, ибо кочерга в огонь лезет, а ты бежишь от испытаний и гоняешь­ся за честью и славой».

- Прости! - воскликнули присутствующие.

Когда организовалась коммуна, первое время было труд­новато, ибо вся страна переживала недостатки. И вот, когда на Долине разработали землю, а посеять было нечем, Братец обратился ко мне и ещё к одной коммунарке и сказал: «Не съездите ли поменять что-нибудь на овёс, чтобы посеять?» - Я сказала: «Благослови, Дорогой Братец».

И вот нам набрали разного старья: пальто, платья, сапоги. Братец взял, приподнял одну пару сапог залатанных, сказал: «За эти сапоги вам дадут четыре пуда овса».

Так и получилось. За эти сапоги мы выменяли четыре пуда овса. И с Божьей помощью привезли овёс для посева.

Однажды одна женщина поклонилась Братцу в ноги и ска­зала: «Дорогой Братец! Я великая грешница».

Братец её прервал, сказав: «Ты кайся в душе своей. Госпо­ди! Я больше делать так не буду. А начнёшь каяться во всеус­лышание, своим грехом других испортишь».

Однажды к нам в коммуну приехал из Москвы Иван Ко­лосков и привёз много мануфактуры. Братец пригласил его посмотреть хозяйство коммуны... Осмотрев всё, Колосков спросил: «А есть ли наследник всему этому?» Братец сказал: «Нет наследника».

После обеда, проводив гостя, Братец возвращался к себе.

В это время я остановила Братца с просьбой, ибо у меня что-то не ладилось в семье с детьми: «Дорогой Братец, спаси моих детей!»

Братец сказал: «Вот как вам жалко детей, ибо вы их роди­ли, а мне вас разве не жаль? Я бы ради вашей трезвой жизни дал со спины своей вырезать ремни, чтобы вам было хоро­шо». И, прослезившись, Братец стал подниматься наверх по лестнице.

Из этого мы видим, какими же мы должны быть чадами трезвости.

Однажды за обедом Братец стал выкликивать по имени коммунарок: «Мать Пелагея, встаньте-ка в затылок. Анисья, Вера...» И так несколько коммунарок вызвал по имени и ве­лел встать в затылок.

Вызванные ждали либо выговора или ещё чего, а сидящие за столом тоже ждали, что их Братец тоже вызовет. Братец, посмотрев на нас, сказал: «А что это у вас лица вытянулись? Не бойтесь, Я вам по платочку хочу дать. А придёт время, ваши житейские дела будут так разбирать. Поставят в заты­лок и будут вычитывать кто, что сотворил в своей жизни».

И мы - свидетели. Когда Братца взяли, в коммуну при­шли новые хозяева. Нужно было выбрать председателя ком­муны. Мы, члены коммуны, предложили выбрать Старикова как достойного человека. Тогда встал агроном и говорит: «Ста­риков не может быть избран в председатели, так как он нахо­дился под судом. 35 лет тому назад он, живя в деревне, обесчестил девушку и был за это судим».

Из этого мы видим, жизнь каждого человека на учёте у гражданской власти и у Божьей.

Однажды Братец, беседуя за обедом, сложил свои ладони и сказал: «Я вас вижу, как на блюдце, ваше лицемерие. Вы хотите Бога обмануть как человека? Вот приходят к нам в коммуну с узелком: "Братец, мне открылось откровение по­жить в коммуне". Ну, живи. А через год появляется открове­ние ехать домой. А домой ехать: уже нужно подавать вагон­чик, по уставу коммуны снабдить хлебом и всеми сельскохо­зяйственными продуктами».

У нас был большой ревнитель. Когда Братец ведёт беседу, он стоял и глотал слова Братца. А сядет в поезд из Вырицы до Ленинграда и всю дорогу сеет Слово Братца. А сатана тут как тут. И подпутал его, он нарушил трезвость. Узнав об этом, Братец сказал: «Сеял другим, всё рассеял, и сам остался пус­той. Вас не просят, а вы сеете семена понапрасну».

Братец говорил: «Рыбу нужно умеючи ловить, в особенно­сти большую. Бывает и так, что большая рыба хвостом уда­рит по лодке, и лодка опрокинется, и рыбак погибает. А опыт­ные рыболовы так делают: когда попадается рыба, они сразу её не тащат на берег, а водят, водят её по воде взад и вперед, пока она намучается, и тогда только её тянут к берегу и на берег. Из этого видим, что и мы пока не намучались, были необузданными, а когда измучались скорбями, тогда и Твор­ца своего признали».

Однажды Братец сказал: «Никто не похитит Моей овцы, хотя она и круговая, но Моя».

Один трезвенник пожаловался Братцу, что жена его не хо­дит на Беседы. Братец сказал: «Тебя я не вижу, а жена твоя, каждый раз бывает на беседе».

Однажды нам пришлось работать в доме Братца в Обухо­ве. В обеденное время нас пригласили покушать. Были пода­ны серые щи. Во время обеда мы спросили кухарку: «Скажи, сестра, что вы кладёте в щи, что они такие вкусные? Дома мы никогда таких вкусных щей не едим». Она ответила: «Доро­гой Братец так научил готовить. Кладём туда: "Отче наш", "Царю Небесный", "Богородице", а потом лук с маслом зажа­риваем. Вот и всё».

Братец был высокого мнения о В.И. Ленине за его нрав­ственные качества. Однажды с кафедры Братец сказал: «Как бы там ни было, но Ленин, где бы он ни был в ссылках ли, за границей ли, он всегда возвращался ни к кому-либо, а к сво­ей Надежде Константиновне. А Керенский не успел принять власть, как сразу же взял молодую жену и напоказ обошёл с ней три раза вокруг стола. Этим самым издал декрет о разво­де. А через семь месяцев полетел с престола своего».

Когда Временное правительство было арестовано, тогда же был задержан и Братец. Те в карты играли, а Братец Еванге­лие читал. Один из них спрашивает: «Вы что, Иван Алексее­вич, Евангелие читаете?» Братец: «Да. Кто чем занимался на воле, тем же занимается и в неволе».

Однажды Братец сказал: «...Кузьмич, ты ещё у меня бу­дешь секретарём в коммуне». - «Нет, Дорогой Братец, у Тебя секретарь Сестрица Настя». Братец сказал: «Нет, ей тогда некогда будет».

Однажды нас, девочек, заставили чистить лук для обеда. Стали чистить, и все плачем. В это время подходит к нам До­рогой Братец, посмотрел на нас и сказал: «У моих трезвомолочек только и слёз, пока лук чистят. Воистину так. Послал Господь трезвого мужа, а раз муж трезвый, значит в семье -мир и в хозяйстве - райская жизнь».

Дорогой Братец ни перед кем не остался в долгу. Всех, кто работал и жил в коммуне, всех наградил милостью Божьей и благополучием.

Как-то я шёл с Дорогим Братцем. Братец сказал: «Вот, Кузьмич, раньше отец с матерью не давали хлеба детям, если они не перекрестятся, а теперь наоборот. Но если народ захо­чет молиться Богу, что ты сделаешь... И заставят».

Однажды на вечернем чае один трезвенник попросил Брат­ца благословение прочесть им составленное стихотворение. Братец благословил. А после чтения стиха Братец сказал: «Всё это хорошо, но люди будут смотреть не на то, как ты пишешь и поёшь, а будут смотреть, как ты живёшь».

И в действительности, когда Братца не стало, этот ревни­тель-трезвенник нарушил трезвость. И до того дошёл, что на рынке ходил и просил милостыню.

Вот почему Братец говорил: «Кому насколько Бог даёт трезвости, кому временно, а кому на всю жизнь».

На главную страницу Предыдущие записи Следующие записи Оглавление свидетельств